Как одинокая девочка, растущая на задворках цирка, стала талантливейшим реабилитологом и терапевтом, основательницей подхода и школы Body-Mind Centering?.. Об этом — разговор двух великих женщин. Эмили Конрад расспрашивает Бонни Бэйнбридж Коэн о ее судьбе.

Я не могла оторваться, пока не досмотрела это видео (ниже на странице первая из восьми частей, выложенных на ютубе). Даже просто увидеть, как они сидят напротив друг друга — уже трепет и благодарность. Каждая такая заземленная и присутствующая. А беседа — просто сокровище. Как по-разному мыслят и говорят, и как при этом глубоко понимают друг друга!

Говорили про насыщенное нестандартное детство. Как ближайшее окружение Бонни состояло из цирковых зверей, карликов с великанами, ежедневно подвергающих себя смертельной опасности людей... Какой отпечаток наложила норма мафиозных разборок и цирковых интриг, а также духовность еврейской бабушки по маме, квакерской бабушки по папе и баптизма, католицицизма разных приемных семей...

Говорили о том, как мама (танцовщица и циркачка из беднейшей еврейской семьи) спрятала от карантина маленькую Бонни, заболевшую полиомиелитом, и благодаря своему упорству выходила ее. И о том, как через десятки лет Бонни свалилась с постполиомиелитическим синдромом, три года не могла выйти из дома, зато углубила свое чувствование автономной нервной системы и смогла регенерировать себе нервные волокна; восстановиться после болезни...

Как юная Бонни еще в школе препарировала кошку, чтоб изучить ее мышечную систему... Как знакомилась с современным танцем — от школьных уроков до классов великого Эрика Хокинса (ради которых отменила поездку в Индию и работу с палестинскими беженцами в Ливане).

Говорили о студенческой практике реабилитолога. Как за искренний интерес к практике и прогрессивные идеи ее исключали из колледжа, выгоняли из одного центра, а в другом сразу доверяли и давали огромную ответственность.

О том, как однажды сняла с перевязи парализованную руку пациента, почувствовала ее куском мяса, и... настроилась посвятить свою жизнь узнаванию — что же такое она держит в руках, если не просто кусок мяса.

Об учебе в Англии, о работе в Японии, об основании собственной школы в Нью-Йорке... одновременно с рождением уже третьего ребенка к собственным тридцати годам.

О жизненных хитросплетениях встреч с учителями. О первом американском "ашраме" в ее квартире, например. И о том, как учителем воспринимается каждый пациент, клиент, ученик...

Бонни (которая чувствует свою и чужую физиологию в буквальном смысле слова на клеточном уровне) рассказала о том, как ощущает электро-магнитную перенасыщенность от компьютеров и телефонов. Рассказала о том, как изменились особенности развития детей за те полвека, что она работает...

Начинали разговор немного формально. Эмили время от времени упаковывала в красивые слова (по-настоящему, хорошо красивые) отрывочные истории Бонни, выстраивала структуру разговора в соответствии с логикой размышлений о жизненном пути "кинестетически одаренного человека"... А под конец разговор стал бесконечно теплым, душевным, пространство прямо-таки наполнилось глубиной и значимостью простых фраз и сильных слов. Заканчивали на мыслях о "темноте" парасимпатики и избегаемого, о присутствии с этой темнотой...

"Тело — проводник для той информации, которая хочет проявиться прямо сейчас. Понятия не имею, что это значит"

"— Это же разговор не о методах, а о со-присутствии с человеком.
— Присутствие и есть метод"